Отправлено: 29.05.11 19:19. Заголовок: 4 июня -26 лет со дня смерти КАЙСЫНА КУЛИЕВА

" ...Как-то Кайсын заметил, что любить поэта - значит быть готовым отдать жизнь за него. И, помолчав, добавил: "Читать поэта-друга, как думал Пушкин, - величайшая радость общения, возвращение, пусть на время, жизни тому, кого любишь".... " (Ч.АЙТМАТОВ// КАЙСЫН КУЛИЕВ.)

* * *

Жизнь не прожить без черных дней,
Но в час беды и в час бессилья
Вы не кляните матерей
За то, что вас они родили.

Им не дано предугадать
Все, что детей их ждет на свете,
Но всякая на свете мать
Желает только счастья детям.

Баюкая детей грудных,
От века матери мечтали,
Чтоб не споткнулись дети их
Или хотя бы не упали.

И ни одна на свете мать,
Какими б ни были мы с вами,
Нам, детям, не желала стать
Ни жертвами, ни палачами.

Пусть многое не привелось
Им обрести самим когда-то,
Они мечтали, чтоб жилось
Их детям вольно и богато.

И если это не сбылось,
Кто-кто, а мать не виновата.

Поэтому и в черный час,
Когда наш путь тернист и труден,
Клясть матерей своих не будем
За то, что породили нас.

ДВА ГОЛОСА В ГОРАХ

— Твердят, что здесь погрязло все во зле,
Издревле здесь жестокость почиталась!

— Неправда, здесь, как на любой земле,
Ценили сострадание и жалость.

— Что ж было свято в давние года
Для этих гор, для здешнего народа?

— Здесь было и осталось навсегда:
Священны хлеб, работа и свобода!

— Здесь, говорят, сражались племена,
Чем кровь врага, вода была дороже!

— Здесь знали: кровь людей у всех красна,
Хоть разны боги их и цвет их кожи!

— Чужую жизнь никто здесь не ценил,
Здесь кровь текла, как в половодье реки!

— Неправда, тот, кто кровь чужую лил,
Презренен был и проклят был навеки!

— Не здесь ли Прометея Зевс карал,
Цепями к скалам приковав когда-то?

— Быть может, здесь, но ни одна из скал
В жестокости богов не виновата!

1967

* * *

Крестьянин в шубе, пестрой от заплат,
Кто не обманывал тебя, мой брат?

И царь, и господин, и генерал,
Кто, бедняка, тебя не обирал?

Кто от твоих щедрот добра не брал,
Кто твой последний скот не угонял?

Кто дом твой, хлев не предавал огню?
Кто не сжигал посев твой на корню?

Любой, кто властью был, кто был богат,
И мед твой пил, и ел твой виноград!

Кто хоть немного был тебя сильней,
Топтал твой хлеб копытами коней.

И лишь земля одна была как мать,
И не могла она тебя предать.

В ней находил ты испокон веков
И первый хлеб свой, и последний кров.

Ее трава, и камень, и вода
Тебя не обманули никогда.

В ней все твое — и боль твоя, и страх,
И трещины, как на твоих руках.

И камень гор ее, ее могил
Подобен твоему терпенью был,

И понимал ты в час беды любой:
Нет у земли вины перед тобой.

Пусть хлеба ты с земли не собирал,—
Ты небо клял, а землю ты не клял.

1967

* * *

Когда на меня навалилась беда
И шел я по отчему краю,
«Отдай свою боль мне»,— сказала вода,
По горному склону стекая.

Сказала мне высь: «Обернись к небесам,
И в сердце растает тревога».
«Спокойно иди, я тебя не предам!» —
Тихонько шуршала дорога.

«Взгляни на мои голубые снега»,—
Чуть слышно гора мне шептала.
«Приляг на траву»,— поманили луга.
Прилег я, и легче мне стало.

И стало все просто, и понял я вдруг —
Иного не надо мне рая,—
А только б дорога, да речка, да луг,
Да небо родимого края,

1967




* * *

На мир смотрите добрыми глазами,
Чтоб добрым было слово, добрым труд.
Пусть дураки сочтут вас дураками,
Злодеи малодушными сочтут.

Нам, людям, лишь добро приносит счастье.
Оно в конце сильнее зла всегда;
Погибнет в яме волк с кровавой пастью,
Пожар погасят ветер и вода.

Пусть у глупца спокойней жизнь и краше,
Пусть в жизни сам злодей не знает зла,
Добро вовеки будет богом нашим,
Ему — молитва наша и хвала.

1966

* * *

Мне часто чудится одно и то же:
Дым и разрывы вижу я во сне,
А после, утром, мне еще дороже
Трава на склоне, иглы на сосне.

И я молю, пусть будет в мире этом,
Где свершено так много черных дел,
Орех орехом и рассвет рассветом,
Подсолнух желт, и снег исконно бел.

Я только человек, и слаб мой голос,
Но повторяет тихий голос мой:
«Пусть колосом вовеки будет колос,
Весна весною и зима зимой!»

Пока над миром нашим солнце светит,
Пусть он живет в разумности своей.
Необходимо все на белом свете:
Трава и камень, слон и муравей.

И кровь пусть только в зарослях кизила
Стекает с алых ягод вдоль ствола.
Отцам детей оставьте, милым — милых,
Низине — соловья, горе — орла.

Над садом, над пустыней ли убогой
Пусть не займется пламя в черный час,
Не смейтесь, люди, над моей тревогой,
Я видел все — тревожусь я за вас.

И хоть мне не предвидеть: будешь кто ты,
Последний в мире истинный поэт,
Но, как поэт и первый и двухсотый,
Ты будешь, знаю, славить жизнь и свет.

1966

* * *

Я вынашиваю и провижу
Книгу сокровенную про то,
Что никто на свете не унижен,
Не обижен на земле никто.

Я мечтаю, чтобы в жизни было
Так же все, как в книге у меня.
Чтобы если кровь — лишь кровь кизила,
Если уж огонь — огонь кизила.
Раз нельзя без крови и огня.

Я хочу, чтоб горя не случалось,
Чтоб стрелки не попадали в цель,
Чтоб утраченное — даже малость —
К своему владельцу возвращалось,
Чтоб плескалась в озере форель.

Я о книге думаю и слышу —
Чей-то стон летит издалека.
Вижу: пламя лижет чью-то крышу,
Чья-то к небу тянется рука.

И соседка — женщина седая,
Сына не дождавшаяся мать,
Плачет столько лет, и я не знаю,
Чем помочь и что мне ей сказать.
Книгу, о которой я мечтаю,
Вряд ли мне случится написать!..

1966

* * *

Давайте звать забор забором,
Давайте называть всегда
Хлеб хлебом и горою гору,
На воду говорить: «Вода».

Пусть на земле ничто не ново,
И все слова избиты сплошь.
В начале мира было слово,
Но слово правды, а не ложь.

Любое слово нам покорно,
Бывало всяко на веку,
Но звать не черным то, что черно,
Невыносимо языку.

Пусть палочку седлают дети,
Как скакуна, что с них возьмешь.
Пусть скачут, пусть на белом свете
Лишь эта существует ложь.

1966


* * *

Не ради славы пишут кровью,
Без платы конь летит вперед,
Пока его не остановят
Или пока не упадет.
Мгновенна слава все равно,
Как ветер, что стучит в окно.

Без платы соловей весною
Поет, всему земному рад,
Течет река и поле поит,
За это не прося наград.
Жизнь — истина, а слава — вздор,
От ветра гаснущий костер.

Без платы зацветают дали
Цветами каждую весну,
Белеют горы, хоть регалий
Им не дают за белизну.
Жизнь — истина, а слава — прах,
Снег, на день выпавший в горах.

Тот не бесславен, не бездарен,
Кто без корысти спину гнул,
Кто камню теплоты прибавил,
Жизнь в слово мертвое вдохнул.
А слава — эхо среди скал,
Звук повторился и пропал.

1966

ОГОНЬ И ВЕТЕР

— Эй, Ветер, нам бездельничать доколе?
Двоим любое зло нам по плечу.
Мечтаю я, как ты, гудеть на воле...
— Как ты, Огонь, я жарким быть хочу!
— Мы по земле пройдем, как бич небесный.
Вдвоем сильней мы, чем любая рать.
Огню, зачем мне биться в печке тесной?
— Что, Ветру, мне лишь травами шуршать!
— Пройдем над склоном — склон испепелится. Пройдем над лесом — пеплом станет лес.
Над полем пролетим — сожжем пшеницу
И прах ее поднимем до небес.
По городам пойдем от дома к дому,
Все запылает на потеху нам.
И вспыхнет крепость, как скирда соломы,
И рухнет храм, едва влетим мы в храм.
Все будем жечь, повсюду сеять горе,
Знакомых сами не узнаем мест!..
— Но нам не надоест ли это вскоре?
— Не знаю, может быть, и надоест.
Я был когда-то малым огоньком.
— Я тоже не был никому в обузу.
— Я хлебы пек и грел крестьянский дом.
— А я тихонько гладил кукурузу!
— И если все живое мы сожжем,
И все во прах мы превратим с тобою,
Кто казаны повесит над огнем?
— Где будет лес, чтоб я шуршал листвою?

1966


* * *

Безбрежна правда, но и ложь безбрежна,
И я молил, чтоб перестали лгать.
Так над больным ребенком безнадежно
О чуде исцеленья молит мать.

Я знал, что много в этом мире горя,
Но я молил, чтоб сгинуло оно.
Так о дожде аллаха молит горец,
Когда уже все поле сожжено.

Я знал, что в этом мире много боли,
Но я молил, чтоб ей пришел конец.
Так молит дочь, чтоб жил как можно доле
Ее отец, хоть он уж — не жилец.

Есть в мире зависть, я ей слал проклятья,
Молил, чтоб успокоилась она.
Так молит истово и ждет зачатья
Заведомо бесплодная жена.

Я знал, что кровь лилась и литься будет,
Но, чтоб не литься ей, я все равно
Молил, как люди молятся о чуде,
Которому свершиться не дано.

Поэзия, мечтаешь ты, я знаю,
Избавить мир от горя и обид.
Ты молвишь: «Пусть не льется кровь чужая!» —
Хоть рана у самой кровоточит.

1966

ДОМ И МИР

Я отчий край любил всегда.
Где ел я хлеб, где пил я воду,
Но я любил и города,
Любил края, где не был сроду.

Я жил близ гор, покрытых льдом,
Почти что на краю России,
И ветры в мой некрепкий дом
Врывались добрые и злые.

Вы плохи или хороши,
Но, право, лучше стыть в могиле,
Чем знать, что нету ни души
В краю, где рождены вы были.

Непрям и труден был мой путь,
И я теперь прошу, как милость,
Чтоб не пришлось кому-нибудь
То пережить, что мне случилось.

Чтоб не запахло вновь войной,
Чтоб без надежды и без хлеба
Мой не остался край родной
Иль край, где я ни разу не был.

Прошу я мир — не будь суров
И не лишай тепла и крова
Людей всех сущих городов
И края моего родного!

1965


* * *

Опять чинары скорбно шелестят,
И где-то снова бой идет без славы,
И где-то снова в брата целит брат,
И снова смерть приходит к тем, что правы.

И мальчуган по улицам пустым
Уходит в школу и не возвратится,
И слово скорбное мое над ним
Спешит, как матерь горская, склониться.

Опять селенья чьи-то сожжены,
Вновь жертва плачет, а палач смеется.
А мне еще недавно снились сны,
Как будто кровь уже нигде не льется.

Безоблачные сны, как вас легко
Развеять дальним отголоском грома.
Который хоть и грянул далеко,
А все ж и моего коснулся дома.

Пусть над одним утесом гром гремит.
Не может и другой стоять в покое.
Нетронутое дерево скорбит,
Хоть люди рубят дерево другое.

1965


* * *

Зло только зло родит
И ничего другого.
В ответ лишь зло обид
Рождает злое слово.

Свинец в стволе не спит,
Он кровь и месть рождает,
И камень с гор летит
И камень увлекает.

Иного ничего —
Зло только зло рождает,
Быть может, оттого
Оно не иссякает.

1965

* * *

Таких на свете нету островов,
Где горе человека не тревожит.
Огонь, который лижет чей-то кров,
И твоего коснуться крова может.

Нет мест, где горе не простерло крыл.
Твой дом — не остров в водах полуденных.
Но если б даже островом он был,
Нет островов, от бури защищенных.

Когда в селенье чей-то дом в дыму,
Не верь, что все счастливо обойдется.
Не пожелай пожара никому,
Не то и стен твоих огонь коснется!

1965

* * *

Я обидел человека, люди,
Нехотя, лениво, без вины,
Люди, вы — свидетели и судьи,
А защитники мне не нужны.

Я забыл извечные основы,
Я не захотел себя сдержать
И свое неправедное слово
В грудь ему всадил по рукоять.

Я забыл про все, я был жестоким,
Это злое слово оброня,
Горных речек чистые потоки,
Вы не пойте песен для меня.

Я нарушил добрые обычьи
И не знал, что злое слово мстит,
Что сильней обиженных обидчик
Сам страдает от своих обид.

1964

* * *

Не верю тем, чьи никогда
Глаза печалью не туманятся.
Я знаю: плачет и вода
Пред тем, как льдом она затянется.

Река грустит, как мы с тобой,
Хотя и знает: все изменится,
Растает лед, и вновь листвой
Ольха на берегу оденется.

Без грусти лист не упадет,
Без боли ветка не сломается.
Без тяжких мук не тает лед
И льдом трава не покрывается.

Мне видится в закате дня:
Стекает на дорогу пыльную
Слеза крестьянского коня,
Что тянет тяжесть непосильную.

Поэты, знаете ли вы
Печаль травы, под корень скошенной?
Боль выгорающей листвы
И женщины, любимым брошенной?

Уменье жить и не страдать —
Благое свойство не любившего
Заботой согнутую мать
И брата своего погибшего.

Не станет людям веселей
От показного молодечества,
Легко любить все человечество,
Соседа полюбить сумей.

1964

ПУСТЬ НИКОГДА
НЕ УМИРАЮТ ДЕТИ!

Все повидавший на пути своем,
Изведавший все горести на свете,
Из благ земных молю я об одном —
Пусть никогда не умирают дети.

Я понимаю: этому не быть,
Смерть без разбора расставляет сети,
И все ж я не устану говорить:
«Пусть никогда не умирают дети!»

Не распуститься дереву опять,
Которому зимой весна не снится,
О невозможном если не мечтать,
То вряд ли и возможное свершится!

Я мир воспринимаю без прикрас,
И жизнь не в розовом я вижу свете,
И все-таки кричу в сто первый раз:
«Пусть никогда не умирают дети!»

1964

ТЕРПЕНЬЕ

В твой дом несправедливость и беда
Пусть не найдут дороги никогда.

Но если их тебе не избежать,
Умей терпеть, а это значит ждать.

Жди, как пуля, сжатая в стволе,
Жди, как порох, спрятанный в земле.

Как терпят боль от топора чинары,
Как терпит камень молота удары.

Есть мужество боренья, но не менее
Благословенно мужество терпенья.

Терпенье — вот, мой друг,
Оружие героя,

Коль выбито из рук
Оружие другое.

1964


* * *

«Растет ребенок плача» — есть пословица.
Но если плач ребенка слышу вдруг,
Так больно сердцу моему становится,
Как будто горы в трауре вокруг.

Я помню, как детей беда военная
Гнала, в крови, средь выжженных путей.
Мне кажется: рыдает вся вселенная,
Когда я слышу плачущих детей.

1962

* * *

Следы ранений на камнях видны,
А в душах человеческих — сокрыты.
Своей не замечаем мы вины,
А в грех чужой стреляем, как джигиты.

Скалы холодной раненую грудь
Бинтуют предрассветные туманы.
Когда б ты смог мне в душу заглянуть,
Еще одной не наносил бы раны.

1962

* * *
Где-то стонет женщина вдали,
Напевает песню колыбельную.
Вечный страх, тревоги всей земли
Проникают в песню колыбельную.
Первой пулей на войне любой
Поражает сердце материнское.
Кто б ни выиграл последний бой,
Но страдает сердце материнское.

1960

ОГОНЬ ОЧАГА

Пока огонь есть в очаге твоем,
Тебе не страшно ничего на свете.
Он греет всех, и хлеб печется в нем,
Довольны жизнью старики и дети.
Не раз огонь родного очага
Нам враг хотел задуть, добраться силясь,
Когда свирепые клинки врага
Над родиной моею заносились.
Но как веками ни старался враг,
Чтоб он погас, врагу не удавалось.
В конце концов опять горел очаг,
А горести в прошедшем оставались.
За жизнь, за очагов своих тепло,
За то, чтоб пламя вечно трепетало,
Как много гордых храбрецов легло,
Как много крови их земля впитала.
Кровь храбрецов не зря рекой текла,
Не зря мы защищались, насмерть стоя:
Огонь не гаснет, горяча зола,
Жар очагов похож на кровь героев.
Родной очаг! Немеркнущий мой свет!
Жить без тебя и горестно и грустно,
Огонь не греет, в пище соли нет,
И лучший хлеб нам кажется невкусным.
Для нас ты трудолюбие отцов
И матерей сердечная забота,
Пожатье друга, девушки лицо,
Луна и солнце, радость и работа.
Враги огонь гасили. Но во мгле
Мы защищали вновь его упорно,
И снова хлеб растили на земле,
Как счастье, светлый и, как горе, черный.
И будет хлеб. И зазвучат в ночах
Родные песни в нашем гордом крае.
— Да не остынет наш родной очаг!
— Всю жизнь я, как молитву, повторяю.

1957

ЗВЕЗДАМ — ГОРЕТЬ!

Скажите, мало ли мы, люди, испытали?
Мы знали мрак темниц и пропастей земли,
И в окружении мы кровью истекали,
Вставали — падали, вставали вновь — и шли.
Но и в окне тюрьмы, и в темной бездне горной,
И в час, когда на казнь вели нас палачи,
Нам все-таки луна дарила свет упорный
И звезды все-таки сияли нам в ночи.
То звезды разума дробили мрак тяжелый,
То звезды правоты, надежды и добра,
И будущего мед копили в сотах пчелы,
И родины земля всегда была щедра.
Пусть новою бедой нам издали грозят,
Пусть матери детей баюкают с тревогой,
Усталым кажется, как в дни войны, закат
И, как судья, земля объята думой строгой, —
Печалясь, мучаясь и гневаясь опять,
Я верю все-таки: гореть вовеки звездам!
Не сохнуть лепесткам, не молкнуть птичьим гнездам,
И созревать хлебам, и матерям рожать!
Пусть недруги добра торопят смерть, — нам, людям,
Всегда идти вперед, звезде — всегда гореть!
Что б ни грозило нам, что б ни случилось впредь,
— Вовеки на земле мы будем и пребудем!
Как Белояниса, пускай меня казнят, —
Я с этой верою умру, как мститель грозный:
Дороги бытия не повернуть назад,
Останется добро, свет не погаснет звездный!

1958

МОНОЛОГ

Есть на земле поэты и пророки,
Есть в мире свет, но в мире есть и мрак,
Есть мудрость: зуб за зуб, за око — око,
И кровь за кровь, и кровь за просто так.

Я спать хочу, как в бурю в гнездах птицы,
Но в мире, что манящ и так широк,
Покоя людям нету, мне не спится
От обступающих меня тревог.

Скакун, рожденный даровать нам радость,
Не мчись к бездонной пропасти, постой!
И ветер, призванный нести прохладу,
О неизбежной гибели не пой!

Мой дом стихает, наступает вечер.
Спят сыновья, чему же я не рад?
Смотрю на них, и взгляд мой не беспечен,
Так, будто б я пред ними виноват.

Судьба, не разрушай того, что мило,
Все то, что преступленье разрушать.
Будь милосердна к людям, дай им силы
Поверить в разум твой и благодать.

Дай силу жить нам с верой непреклонной,
Что даль вдали воистину бела,
Чтобы, припав к земной груди зеленой,
Мы знали, что добро сильнее зла.

Что никогда пережитое горе
Не повторится вновь, что никогда
Продымленный твой хлеб не будет горек,
Что кровь не будет литься, как вода.

1967